Птица-тройка
Оригинал взят у 
sozecatel_51 в Птица-тройка
«Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу».
Но где же то «чудное, прекрасное далеко», из которого виделась Гоголю «бедная и неприютная» Русь?
Где оно? В какой части света?
Или может быть это «чудное, прекрасное далеко» всего лишь время, по необходимости поэтическое? Вневременной «золотой век», в коем несть ни печали, ни воздыхания?
И видится отчего-то Италия, в которой писаны «Мертвые души». Однако вчитаемся и посмотрим, верно ли наше первое приходящее в голову суждение?
Где эти «дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства, города с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в вечной пыли водопадов»?
Где опрокидывается назад голова «посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы»?
Где блестят «сквозь наброшенные одна на другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз»?
Где блестят сквозь них вдали «вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса»?
Да. Это – Европа: Германия, Швейцария и возлюбленная Гоголем Италия, в которой так легко и вольно писалась поэма в прозе. И показалось ему при первой же встрече с Италией, будто увидел он свою родину. «Родину души своей я увидел, где душа моя жила ещё прежде меня, прежде чем я родился на свет».
«О России я могу писать только в Риме. Только там она предстоит мне вся, во всей своей громаде».
А что же Русь?( Collapse )
sozecatel_51 в Птица-тройка«Чудное, прекрасное далеко»
«Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу».
Но где же то «чудное, прекрасное далеко», из которого виделась Гоголю «бедная и неприютная» Русь?
Где оно? В какой части света?
Или может быть это «чудное, прекрасное далеко» всего лишь время, по необходимости поэтическое? Вневременной «золотой век», в коем несть ни печали, ни воздыхания?
И видится отчего-то Италия, в которой писаны «Мертвые души». Однако вчитаемся и посмотрим, верно ли наше первое приходящее в голову суждение?
Где эти «дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства, города с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в вечной пыли водопадов»?
Где опрокидывается назад голова «посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы»?
Где блестят «сквозь наброшенные одна на другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз»?
Где блестят сквозь них вдали «вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса»?
Да. Это – Европа: Германия, Швейцария и возлюбленная Гоголем Италия, в которой так легко и вольно писалась поэма в прозе. И показалось ему при первой же встрече с Италией, будто увидел он свою родину. «Родину души своей я увидел, где душа моя жила ещё прежде меня, прежде чем я родился на свет».
«О России я могу писать только в Риме. Только там она предстоит мне вся, во всей своей громаде».
А что же Русь?
